– Ты знаешь, сколько твоих подданных убили сегодня и вчера в Петрограде? А сколько убьют завтра, если ты не предпримешь что-нибудь? Да, подавление мятежа – это всегда кровь. Но это минимальная кровь для всеобщего спокойствия. Бездействие же приведет к революции и к гражданской войне, на которой погибнут миллионы, если не десятки миллионов. И вся эта кровь будет на твоей совести.

– Тебе легко рассуждать! Ты не отягощен короной империи и не несешь бремя ответственности за ее судьбу!

– И слава богу, брат мой. Я многое в жизни делал для того, чтобы оказаться от твоей короны как можно дальше. Но увы, не судьба. Как только корона слетит с твоей головы, наши с тобой головы слетят с плеч, вот и вся диалектика. Так что я весьма заинтересованное лицо в наших с тобой общих делах.

Император продолжил хождение туда-сюда. Затем, что-то вспомнив, он спросил:

– Кстати, мне докладывали, что ты из Гатчины вылетел в Москву. Каким образом ты оказался здесь?

Я поморщился.

– Никки, это не столь важно. Давай по существу вопроса. Времени у нас с тобой не так уж и много.

Царь насторожился.

– Почему?

– Потому, брат мой, что в Петрограде в ближайшие час-два будет образован Временный комитет депутатов Государственной думы, который образует Временное правительство, которое, в свою очередь, заявит о том, что оно принимает на себя всю полноту власти в империи. Хочешь дождаться? Изволь. Но я – нет. И не спрашивай, откуда я знаю. Спроси у своих чиновников, почему они не знают. Или знают, но ты не знаешь. Так что давай быстрее решай.

– Но августейшая семья! Она в Царском Селе!

– Увы, да. Но из поезда ты им ничем не поможешь, а вот из Ставки – вполне. Ты, главное, прими решение. Если требуется моя помощь – я всегда рядом.

Николай подозрительно посмотрел на меня. Я скривился, словно от зубной боли.

– Никки, только не начинай опять по кругу! Мне для твоего смещения вовсе не нужно было лететь в Могилев, я вполне мог сидеть сейчас в Зимнем дворце и готовить бумаги для регентства!

Император вновь уставился в окно. Нет, мне он до конца не верит, это ясно. Но что же делать? Остается лишь убеждать.

– Тебя предали все. Тебя предала Государственная дума. Тебя предала аристократия. Тебя предали твои генералы. Пусть не все открыто уже встали на сторону мятежа и ждут удобного момента для измены. Но многие из них колеблются и хотят выступить на стороне сильного. На стороне победителя. У тебя есть лишь один шанс – остаться во главе армии и из Ставки склонить колеблющихся на свою сторону. Не все твои генералы – изменники. Есть верные тебе русские офицеры. Оставайся в Ставке, и ты будешь иметь в руках все рычаги власти. Не в столице сейчас ключи от России, а здесь. У тебя в руках армия. Пусть высший генералитет изменил тебе, но войско в массе своей все еще на твоей стороне. Блокировка твоего поезда не случайно главный план военного переворота. Они боятся, что устроить переворот в Могилеве, Царском Селе или Петрограде у них не получится, поскольку ты обратишься к войскам напрямую, минуя генералов. Поэтому они приняли план блокировать твой поезд где-то в глухом месте, принудить к отречению, а затем убить. Только оставаясь в Ставке у тебя есть возможность подавить и военный мятеж, и столичный заговор. Решайся! Отстрани заговорщиков от командования. Назначь того же генерала Иванова исполнять должность наштаверха, и он будет на тебя молиться, разрывая на части твоих врагов! И я бы, на твоем месте, прости мою дерзость за такое сравнение, назначил бы Иванова исполнять должность начальника Штаба Верховного Главнокомандующего и поспешил бы объявить о назначении Николая Николаевича на должность главковерха. Это даст тебе дополнительные возможности и перетянет в этой схватке на твою сторону дополнительные силы в армии.

– Нет! Ты опять сам себе противоречишь! Сам же говоришь, что я его убрал, и тут же предлагаешь его вернуть на эту должность!

– Именно так! Он честолюбив и опасен. Но он трусоват и осторожен, так что вряд ли решится на свою игру без подготовки. Однако у него, между прочим, и сейчас множество сторонников в армии, а тебе сейчас лояльность войск важна как никогда, и тут все средства хороши. Объяви о его назначении. Ты ничем не рискуешь, ведь он сейчас на Кавказе. Он будет ехать в Могилев несколько дней. За это время ты укрепишь свои позиции и устранишь опасность переворота. А потом, когда твоя власть окрепнет и мятеж будет подавлен, дядю Николая можно отправить куда-нибудь подальше. Смести с постов Рузского и Брусилова, назначь главнокомандующими фронтами проверенных монархистов – Келлера, хана Нахичеванского, Каледина. Создай высочайшую следственную комиссию, которая возьмет заговорщиков за причинное место, не стесняясь в способах и не обращая внимание на вопли «прогрессивной общественности». Выступи с обращением к солдатам и армии в целом! Пообещай им…

Николай даже побелел от ярости:

– Кто тебе внушил это?!

Я даже поперхнулся от неожиданности.

– Что, прости?

Император вновь раздельно произнес:

– Кто стоит за тобой? Чей план ты мне пытаешься внушить?!

Здрасьте, приехали. Что на него нашло? Но он и не думал слушать мой ответ.

– Ты явился сюда для того, чтобы принудить совершить переворот моими же руками. Кто тебе это подсказал? Кто тебя послал ко мне?!

Смотрю на него и борюсь с настоятельным желанием покрыть евойное величество матом.

– То есть ты исключаешь мысль о том, что это могут быть мои личные соображения?

– Да!

Ну, вот мы и поговорили. Спасибо прадеду за имидж! Даже родной брат испытал разрыв шаблона и отказался верить в мою способность так говорить и думать. И что теперь?

– Что ж, Никки. Не веришь мне, поверь другим. Вот письмо к тебе от генерала Каледина, который провел целую операцию для доставки тебе этого пакета. Мне его сейчас передал верный человек генерала Каледина, с боем прорвавшийся в Могилев. Адресовано лично тебе. Здесь списки заговорщиков и планы переворота, которые ему стали известны от генерала Брусилова – одного из лидеров заговора.

Николай хмуро взял пакет и распечатал его. Вытащил листы бумаги. Посмотрел на них. Перевернул. Поднял взгляд на меня. Листы были пусты…

В глазах у меня потемнело. Твою же мать! Вот же я дурак… Понимая уже все, пытаюсь ухватиться за соломинку.

– Очевидно, это тайнопись! Прикажи принести керосиновую лампу!

Через несколько минут я с дрожью в руках спешно водил листами над лампой. Император смотрел на меня с жалостью. Спустя пять минут я сдался. Листы местами побурели, но текста не было.

– Возможно, тут другая тайнопись, нужно найти офицера, который привез пакет, очевидно, он должен знать…

Я бормотал все это, хотя уже понимал, что ничего Мостовский не знает, иначе бы он мне об этом сказал. Мог он забыть такое? Нет, не верю. Что же делать?